Никакой западной карьеры у Билана не будет - Отар Кушанашвили

Когда Билан получил первое место на «Евровидении», я был в прямом эфире МТV. Уже по набираемым баллам я знал, что он лидирует с большим отрывом, и когда в московской студии выключили звук, дернула меня нелегкая встать и крикнуть: «Юрий Шмильевич, это случилось!» Естественно у меня безудержно побежали слезы – я старый сентиментальный человек, и я вышел за камеры, чтобы потом не упрекали, что в тот момент меня брали крупным планом.

Выбежав из аппаратной, я думал: «Он стоит там, в чужой стране, что ему мешает сказать о главном. Надо было обязательно сказать про фигуриста, скрипача… Но не сказать спасибо Айзеншпису, не сказать, что победу я посвящаю моему продюсеру, которого уже с нами нет …»

Например, американцы, хотя бы по бумажке, но читают: «Мама, папа, брат, сестра…» Может быть, в этот момент люди и выглядят смешно, но они говорят «спасибо» всем тем, кто им помогал. Это была победа Юрия Шмильевича, которая стала притчей во языцех. Это не победа молодого паренька, которому я не отказываю в таланте, это победа забытого, по-моему, им (по приказу) Юрия Айзеншписа. Каким бы он не был – он папа Билана.

Я помню, когда Айзеншпис отказывался работать с Биланом. А я уверял Юрия Шмильевича в квартире на Соколе в том, что он просто невоспитанный, неотесанный кавказец. Он не знает, как говорить «спасибо». Но это был 1900 год смерти Розы Люксембург.

Когда Дима приехал в квартиру, Айзеншпис попросил его исполнить хоть какую-нибудь песню. А тот, видимо, был напуган рассказами о гомосексуальности Юрия Айзеншписа. Большего бреда я не слышал. Уверен и надеюсь, что и про меня так говорят. Это признак культовости. Мы втроем стоим на кухне. Билан все время смотрит на меня одного с вопросом в глазах: «Что делать дальше?»

А я вижу, что ему хочется есть. Эту деталь он никогда не вспомнит, ведь люди имеют обыкновение забывать такие моменты. Но для меня важны сентиментальные подробности. Вижу, что он голодный, ему петь не на что, сил нет. Он учится в училище. У него нет денег даже на сосиску.

– Юрий Шмильевич, ему нужно поесть. Мы, наверное, его смущаем, – говорю я Айзеншпису.

Мы выходим. Стол заставлен. Через 15 минут возвращаемся – на столе пусто. А стол, надо сказать, у Айзеншписа, у богатого Айзеншписа, был богатым. Конечно, забыть об этом ему легко, но я не забуду. На второй день после похорон Юрия Шмильевича на Васильевском спуске была церемония МТV.

Мне говорят – ты теперь вместо старшего брата Билану, иди туда. Я был весь заплаканный. Как мне быть, когда Юрий Шмильевич был 15 лет моим папой, и его больше нет. Айзеншпис не умер, а именно погиб: он сжег себя, и ради Билана в том числе. А это как минимум самоубийство. Я все-таки приехал. Но в права уже вступила Яна Рудковская. Понятно было, триумфатор года – Билан.

Я наивно полагал, что церемония начнется с минуты молчания. Но, как на всех важных высококалиберных мероприятиях, этого не случилось. Думаю, сейчас выйдет на сцену и скажет… Но и этого не произошло. Я не могу его упрекнуть. Насколько я знаю Диму – я мечтаю, чтобы эти строки прочла Яна Рудковская – он один из самых тонких, беззащитных и вынужденных имитировать крепкого парня людей. Он самый талантливый парень из ниоткуда, но один из самых одиноких.

Мы были одной семьей. Мне жаль что этого больше нет. Мне кажется, и есть основания так думать, что, когда погиб Айзеншпис, Рудковская и ее окружение подумали, что я буду претендовать на доходы Билана. И теперь, судя по Рудковской, я искренне верю, она решила, что во мне проснулся бизнесмен.

Я могу поклясться своей умершей мамой, что мне в голову, кроме сентиментальных материй дружбы и братства, не приходило курировать его судьбу в дальнейшем. Рудковская, скажем прямо, богатая женщина, архибогатая женщина, сразу заявила: «Я не брошу Билана». И я ей благодарен только за то, что она его не бросила. Какие у них отношения – я не знаю. Но сужу по тому, что имя Айзеншписа никто в их кругу, кроме меня, не вспоминает.

Наверное, она считает, что я наношу урон ее продюсерской репутации, поэтому злится (что нелепо). Я как друг выгоднее, чем враг. Это стоит понять и Лазареву, и всем, кого я в дальнейшем буду склонять в своих постах. Юрий Айзеншпис меня всегда учил, что некоторые гораздо выгоднее как друзья, чем как враги. И меня выставили врагом.

Я убежден, что Дима Билан после такой триумфальной победы, как на «Евровидении», не должен участвовать в фигурных шоу. Не должен артист, победивший на всю Европу, становиться на коньки, где все остальные делают это только ради тиражирования своего имени. Он уже уникум.

Последний разговор с Димой Биланом. Он разговаривал не один и явно по громкой связи.

– Дим, я тебя люблю, ты мой младший брат. Ты мне не враг, и я тебе не враг, что происходит? – говорю я ему.

Долгая-долгая пауза. И я слышу Диму, который приходил ко мне через день, к которому я спускался в студию. Я слышу обреченный шепот…

– Я тебя тоже люблю.

Я расслышал голос парня, который живет теперь согласно разным обстоятельствам. Будущее под вопросом. Репертуара нет. Никакой западной карьеры у него не будет. С ухмылкой убежден, что Тимберленд срубил громадное количество бабла, еще и обманул, потому что по качеству песни намного хуже того, что было.

Уже нет песни «На берегу неба», потому что это Айзеншпис думал про то, как девчонки будут плакать над песней. А теперь думают, сколько она будет стоить в кризисное время.
«Never Let You Go» была последняя великая песня, которую спел Билан. Она была задумана при Юре. Он был жив. Не хороните его до триумфа. А теперь даже поправляют сроки.
Ничего нового нет. Только светские разборки, новые прически…

Я искренне считаю, что самая большая утрата в жизни Билана – это не сопливый Отарик, а Айзеншпис. Это хороший повод сказать, что никого величавее Юрия Шмильевича я не видел. Более несносным могу быть только я. Но несносный в общественных глазах, теплый, нежный, добрый папа, который даже на больничной койке, когда у него лопались сосуды и он заливался кровью, сказал мне: «Не бросай его, он хороший парень». Никто из артистов и друзей до смертного исхода не приезжал к нему. Была только его гражданская жена Елена Ковриги.

Он уже был полуслепой, в предсмертной агонии… Но он говорил:

–Телевизор есть?
– Да, перед вами.

– Включи. Который час?
– 19.00

– МТV… Там клип Билана…

Бл***, я уже не выдерживаю, какой клип Билана? Вы уходите в вечность. Вы оставляете меня…Но включаю телевизор и ровно в то время, когда он сказал, показывают клип Билана.

Еще одна история

В Юрмале на «Новой волне» Билан лидировал все дни. Он был лучшим. Последняя песня, которую он исполнил с группой «Динамит», канувшая в неизвестность, была «Я не забуду никогда, твои глаза, твою улыбку, я пронесу через года свою вину, свою ошибку…»

Весь зал болел за него, он был явный победитель. И вдруг в последний день нам говорят, что он не займет первое место. Айзеншпису стало плохо с сердцем. Потом мне сказал человек за кулисами, что «твой Юрий Шмильевич слишком независимый. Он не пошел под крышу ни одной из компаний, он ни с кем не подписал контракт, Дима Билан сейчас его единственный артист, он даже не попросил нас»…

– Вас должен просить, Юрий Айзеншпис? Может, я сделаю вам минет прямо здесь, на глазах у людей? Он умирает там от приступа. Вы воруете сейчас победу у Билана.

Билан занимает четвертое место. Билан забыл это все, а я помню. На обратном пути в поезде Рига – Москва я ему говорю:

– Ты станешь суперзвездой.
– Откуда ты знаешь?

– Я знаю. Поверь мне. Юрий Шмильевич так говорит. Великий Айзеншпис так говорит!

Эта история лишь 1/95 часть истории про Диму Билана. Эта история одна для всех, кроме тех, кому разрывает сердце.

Отар КУШАНАШВИЛИ, «Папарацци».